Как живется вам без СССР? - Страница 133

133

Цель… Самолет сильно качнуло, бомбы со свистом устремились вниз… Вспыхнули разрывы, железнодорожная станция окуталась огромными клубами черного дыма… Самолет ложится на обратный курс, а остальные идут на цель. В это время в воздухе показались истребители. Они наседают на звено, чтобы не дать нашим летчикам сбросить бомбы на цель. Командир идет на помощь товарищам и принимает главный удар на себя. Стрелок-радист Березов, прильнув к пулемету, дал продолжительную очередь по наседавшему с левой стороны „ястребку“. Охваченный пламенем, тот падает вниз.

Сбросив смертоносный груз точно в цель, летчики идут на помощь командиру. В это время второй вражеский истребитель пошел на снижение с горящим мотором. Не выдержав ответного удара, повернули назад и остальные истребители.

Самолеты звена Ивана Победоносцева без потерь пошли на обратный курс»… М. Фокин.

«До цели остается несколько километров. Внизу виден вражеский объект — узловая станция Б., дымят паровозы»…

До какого же это «вражеского объекта» остается несколько километров, на кого летит этот упомянутый в книге «смертоносный груз»? Да это один из наших советских городов, в которых после бомбежек власовско-мальцевских подонков погибали наши матери, малые дети и старики.

Как реагирует Галя на прочитанное? По принципу: плюнь в глаза — божья роса. Она так привыкла к своей ненависти, что расстаться с нею и на минуту не собирается, хотя поймана на вранье прямо за язык.

— Галя, — говорю я ей, — а если бы под этими бомбами погиб твой отец?

Гостья поджала губы, но думала меньше минуты и пробубнила:

— Я бы потом это поняла…

Вот так… И родного отца не жалко во имя победы фашистского оружия, которое, к великому несчастью, взяли в руки и некоторые русские мерзавцы.

Выходит, не врали мои однокурсники, когда рассказывали, что Галя во время своих прежних наездов в Советский Союз завозила мешками власовскую и антисоветскую литературу, то есть делала многое для того, чтобы сломать в стране нашу жизнь. Значит, и она причастна хоть в какой-то степени к тому, что начались в наших республиках гражданские войны, резня, изгнание из своих квартир мирного населения.

Но судьба беженцев абсолютно не интересует гражданку США, прикидывающуюся патриоткой России.

В то время как миллионы советских людей обустраивали свое государство, создавали огромную промышленность, проводили мелиорацию, создавали ГЭС, ТЭЦ, ЛЭП, сажали около новых домов деревца, охраняли и приумножали леса, эмиграция, нагло присвоившая себе звание охранительницы Российского государства, а вместе с нею и Галя, обливали помоями каждое наше достижение, пытаясь оправдать этим предательство собственной же родины.

Что поделать, коль представители имущественного класса не приняли политическую смену полюсов: когда вместо помещика во главе села — председатель колхоза, вместо «Ваше сиятельство» — секретарь райкома партии. А тем более не приняли положение, при котором благосостояние, тысячелетием наработанное народом, шедшее прежде на постройку дворцов и вилл в Ницце и Фонтенбло, теперь, видите ли, тратится на простого крестьянского мальчишку, который, по Лескову, в октябре по слякоти босиком бегал и тайком собирал хворост в помещичьем лесу.

Ваше сиятельство привыкло, видите ли, пороть выстроившего ему имение «ленивого» мужика на конюшне или казацкими нагайками прямо в поле. Но прежние методы вдруг перестали работать. Тогда поскакали по русским полям приглашенные князьями да графьями чужестранные солдаты из 14 государств, чтобы уже пулями урезонить невесть откуда взявшихся борцов за справедливость.

Не вышло? В ход пошла идеологическая и психотронная диверсия: революцию, дескать, сделали жиды. И ничто происходящее дома не производило на нашу эмиграцию доброго впечатления. Даже когда заработанные всем народом блага через созданную впервые в мире большевиками социальную сеть детских садов, школ, больниц, санаториев, академий, институтов, огромного жилищного строительства доставались и простому работяге, даже это великое благо в огромной по территории и холодной по климату Руси не вызывало у них радости.

Галина, ежели верить молве, однажды процедила сквозь зубы своей московской приятельнице, мол, как же ты плохо живешь. Даже не знаешь, насколько плохо!

Ольга жила в это время в городской квартире, строила дачу и учила в университете двух дочерей. В США дом на пленэре — неслыханная роскошь. Сама же Галя о даче под Нью-Йорком может только мечтать. В стране пребывания у нее крошечная, к тому же съемная квартира: в ней кухня, ванна, коридор, спальня — один закуток, плавно переходящий в другой закуток с газовой плитой и душем. Это и квартирой трудно назвать.

И это Галя, видите ли, хорошо живет. А Ольга, коль у себя на Родине, значит, — плохо.

Поскольку в девяностые годы эту фразу часто проговаривали те, кто свергал советскую власть, приходится с грустью заметить, что Галина во время своих наездов на родину где ни попадя пускала в ход идеологические наработки интриганской эмиграции. Она, оказывается, мнила себя выходцем элиты из дореволюционных кругов, уничтоженных, видите ли, советской властью. Хотя никто не мешал ей и в советское время подняться по ступеням судьбы за счет труда и ума. Но без рабов. И без злобы.

Однако червь классового превосходства, оказывается, точил, гнобил Галю, мы были для нее лишь гнидами, о чем она в пылу ярости еще в далекой молодости заявила как-то. Эта же мания величия и вытолкала ее в спину на чужбину, где пришлось ночевать на вокзале, а доживать — на чужой съемной квартире. Да еще в стране, в которой влияние еврейского капитала так велико, что весь Брайтон уже бесплатно наслаждается жизнью за счет великого труда американского рабочего.

133