Как живется вам без СССР? - Страница 32

В мире временном, сущность которого — тлен,
Не сдавайся вещам несущественным в плен,
Сущим в мире считай только дух вездесущий,
Чуждый всяких вещественных перемен.

В открытую дверь видно было, как подошел к арыку старик, окопал приствольный круг росшего около него тутовника.

— Мухтасар, о наших женщинах расскажи! — крикнул агроном, закладывая в варево рис. — Какие они у нас красивые, добрые!

— Я их терпеть не могу! — ответила гневно девушка.

— Что? — выпрямился Абиддин. — Разве можно так? У них же много детей, они о них заботятся!

— Видела я, как они заботятся. В какой дом ни зайди, нет кроватей, дети спят на полу, вповалку, без простыней, укрываются одним одеялом. А стирают его через три-четыре года.

Мухтасар восторга своего начальника не разделяет и рассказывает о том, какие сельские женщины глупые и жадные.

— И ни одной книги в доме!

«Не преувеличено ли это?», — подумала Анна, но вслух спросила иное:

— Может в этих семьях каждая копейка на счету?

— Бывает, конечно, — вроде соглашается Мухтасар, но и возражает. — Я по ведомости вижу, сколько они получают. Нельзя сказать, что у населения нет денег. Машину у нас непременно купят, а вилку, ложку — нет. Женщины закупают десятками метров плюш. Платят за невесту большой калым, а купить себе пододеяльник, полотенце, простыню и не подумают.

Поварешка Абиддина уже минуту сердито моталась в воздухе, он пытался хоть как-то урезонить бригадира, но та закусила удила и выпалила:

— Я еще с твоей женой разберусь!

— Марьям не трогай! — выкрикнул нервно агроном. — Чем она тебе не пришлась?

— Мы недавно большую денежную премию давали, дарили колхозницам ночные рубашки, полотенца, домашние тапочки. Радуемся в правлении, что сделали доброе, захожу в дом к вам и что же?..

— Что? — сердито выпрямился мужчина.

— Марьям опять босиком по холодному полу ходит, опять во всем доме ни одного полотенца.

— Неправда, она в калошах ходит! — защитил свою жену агроном.

— На босую ногу, в резиновых, это же радикулит, — фыркнула девушка. — А вы спросите, почему она ходит без носков? Потому что все прячет в сундук. А сундук этот бездонный.

Уж тут Абиддин повеселел, вошел в комнату с подносом плова.

— Причем тут Марьям? Мы живем как все люди. Аллах так велел, чтоб был калым.

Но Мухтасар, видно, немало в своей жизни читала и знала, потому мгновенно возразила односельчанину.

— Я читала Коран. Нет там такой глупости. В Коране не написано, что во время свадьбы надо вывешивать на стене сто платьев, притом бельгийского производства, и выставлять на обозрение швейную машинку «Веритас». Авторы Корана не были сотрудниками «Внешпосылторга».

Мухтасар потянулась к полке, достала толстую книгу, поднесла к носу своего начальника и спросила:

— Покажи мне страницу, на которой написано, что отец парня должен дать отцу невесты японскую видеотехнику и целый универмаг барахла?

— Что ты ко мне прицепилась? — возмутился уже всерьез Абиддин.

— Вы с Марьям хорошему парню из моей бригады, который сватался к твоей дочери, жизнь ломаете, а я не имею права его защитить? Почему он должен принести тебе костюм… с английскими этикетками? Тебе Коран подсказал быть взяточником? Видите, как коварен Сундук? — повернулась хозяйка к гостье. — Вот и напишите об этом. Тогда я вас уважать буду.

До чего же она права, эта девушка, смелая и красивая, как восточная пери, подумалось тогда Анне. Сундук и впрямь воспитывает алчность, он полон мещанства и непорядочности. Дети из-за него спят на прохладном полу. Сундук убивает тонкие и нежные чувства между мужчиной и женщиной, превращает свадьбу в торг вымогателей. Он отнимает у детей фрукты: лучший виноград и гранаты идут на базар. Женщина из-за этой «сберкнижки» видит на своем столе только лепешку и чай. У Сундука не бывает дна. Он сжирает деньги, здоровье, ломает мечты, чьи-то планы, разоряет государство. Выдавливает людей в средневековье. Религия поклонения шмотке убирает с дороги честного, отнимает у человека современную жизнь, засовывает его в Сундук, как обезьяну в клетку.

— Они калым большой за невесту сдерут, — объяснила Мухтасар Анне, — потом парни со злости лупят своих жен. Вся жизнь потом у молодых идет наперекосяк. И женщины хороши. Когда убегают от своих домашних тиранов, знаете, о чем беспокоятся? У них душа не о детях болит. Не о том, что некому досмотреть стариков. А о том, кому теперь достанется Сундук?

Абиддин торопливо ел плов, украдкой и стыдливо поглядывал на свою подчиненную.

В старые времена пожелание гостя в восточном доме было таким: «Мир вашему дому. Здоровья хозяину. Здоровья хозяйке. Счастья и любви молодым. Пусть ребенок придет в этот мир со своей долей».

— Забыла? И прежде говорили: «со своей долей»! — покопавшись в памяти, обрадовался своей находке мужчина.

— «Со своей долей»… необходимого, — поправила агронома грамотная и шустрая Мухтасар. — Со своей долей здоровья, — терпеливо она объясняла Абиддину, — с образованием, со своей кроватью и простыней. Остальное тебе не обломится, понял? Иначе — в райком! Партбилет на стол положишь, взяточник поганый.

Односельчанин втянул в голову плечи от ужаса, повернулся к Мухтасар, да так, чтоб гостья не видела, как он грозит ей кулаком.

В дверь и окна едва проникала прохлада, в комнате было очень душно, выйти бы во двор, но Анне хотелось выслушать все, что могла произнести Мухтасар.

— Страна давно зовет жить иначе, — размышляла вслух девушка. — Она говорит своим гражданам: вот вам квартиры, училища, институты. Покупайте детям книги, отправляйте их в пионерские лагеря.