Как живется вам без СССР? - Страница 150

150

— Я в деревню забьюсь, там люди чище, жалостливее, — сказала пассажирка, а через год дом ее, купленный на остатки средств от проданной в Ташкенте квартиры, сожгли свои же русские, и по всей стране со скоростью света побежала уже лихая поговорка, мол, «понаехали тут всякие».

То есть людей, которых втянули в геополитические и националистические беды, раздувавшиеся прессой всех мастей и национальностей, уничтожали теперь везде. Им устроили духовный Освенцим на каждом километре одной шестой части суши.

Павел Гусев вручал нашему декану подарки. Ясен Николаевич не оборвал Гусева, не поправил, что сказанное им не соответствует действительности, что это преувеличено. Он в ответ лишь скромно улыбался, то есть признал свою причастность к тому, о чем говорил редактор МК.

Зал взорвался аплодисментами. А вот о миллионах беженцев, появившихся в результате труда этих журналистов, оказывается, воспитанных Засурским тайно, будто какая-то секта, на факультете почему-то не вспоминают. Не принято сожалеть в этих стенах и о гибели сотен газет на русском языке, о разогнанных коллективах теле- и радиожурналистов в республиках, об их человеческом и профессиональном неустройстве после переезда в Россию, их преждевременной творческой, а то и физической смерти. Но презентацию книги запрещенного во всем мире сайентолога Рона Хаббарда среди студентов на факультете провели.

Будто на факультете колониальной журналистики, тут теперь очень любят Америку, все время восхищаются свободой, хотя во всем буржуазном мире журналист, как раб, полностью зависит от самодурства работодателя. Забывают о той кровавой каше, которую США сварганили в десятках стран и, в частности, в Ираке. Приветствуют редакторов желтых газет, хотя прежде такие издания на лекциях Засурский открыто презирал. В Научной библиотеке (здание которой якобы уже продано) газеты нынче только западные и российские, и нет ни одного издания на русском языке из республик, в которых еще трудятся немало учившихся в Москве журналистов.

Какая же это свобода позиций в пределах хотя бы одного факультета? А о Советском Союзе, который всех профессоров на этом факультете выучил бесплатно, предоставил добротные должности, каждому дал неплохое жилье, ежели и вспоминают, то лишь как о тоталитарном, темном, без какой-либо цели и свободы государстве. Хотя правда, политическая, научная, и даже житейская, требует от журналистики всех аспектов правды…

В общем, вспоминается ненароком услышанная в самолете фраза: «Я всегда говорил, что рано или поздно деникинцы не подведут»…

И еще почему-то не могу забыть маленькую трогательную жительницу Канады Надежду Ивановну, родом из южного русского хутора, которая выскребала из кастрюли овсяную кашу и грустно говорила о том, что не столько война тяжела, сколько предательство. Особенно предательство… учителя.

На Западе, без которого нынче интеллигенция не может жить, принято с приходом другого правительства, других истин — уходить в отставку. Или изначально не идти на должность, идеологическую суть которой презираешь. Иначе ты похож на башню танка, которая внезапно разворачивается и тут же расстреливает своих.

Может, кто-то считал в злополучные девяностые прошлого века священным долгом отомстить за своих пострадавших во время культа личности близких… Мстить через поколение? Когда участников тех событий уже и в живых нет… Причем тут страна, от которой полетели клочки по закоулочкам? Причем тут народ, которому мстили за события полувековой давности? Не преувеличена ли мера ярости? Не оказалась ли в итоге эта ярость преступной? Ведь люди работали на свою страну и растили детей, за что им все это? Да и советская власть, выходит, не имела права сажать своих воров, террористов, педофилов, растлителей, тех, кто служил интересам других государств, даже если они спустя полвека и оказались чьими-то бабушками и дедушками? И если это ваш родственник, это ли гарантия того, что он не был преступником своего времени? Где уверенность в том, что чей-то брат не нарушал законы своей эпохи?

Сейчас, видите ли, можно сажать воров, а тогда… ни-ни, их надо было беречь и сдувать с них пылинки? Что за безнравственные требования к прошлому? При чем тут разговоры с трагическими придыханиями в голосе о том, что вот у моего деда, дескать, лошадь отняли?

Давно все вернули. С лихвой. Хоть от чего-нибудь этот вечно обиженный тип отказался? Напротив, нео-кулак, либеральный лишь по отношению к себе, но жестокий по отношению к другим, интенсивно рвался ко всем благам, который давал своим гражданам Советский Союз.

Но, по нынешней поговорке, пьяница проспится, кулак — никогда. Потому десятилетиями только и помнил потери. Насчет же приобретений… с этим туго… О лошадке каждую минуту помнил, о бесплатной квартире — забыл.

Затем потомки беловоротничкового кулачья заняли должности преподавателей, директоров заводов, редакторов газет, заведующих всевозможных отделов куда быстрее, чем дети рабочих и крестьян. Тем более если отцы их погибли на фронте.

Этот беловоротничковый тип, на время прикинувшийся советским человеком, уже и в ЦК прорвался. Но умел, как всегда, думать лишь о себе: как же будут жить детки через десяток поколений? Всех бы обеспечить квартирами и на далекое будущее. Вот и решил он взять верх над всеми, даже над страной.

— Но как будут жить теперь люди? — спросил как-то у Гайдара Олег Попцов, который тоже в свое время сидел около локтя Ельцина, потом устыдился этого своего позорного поступка (судя по телепередаче).

150