Как живется вам без СССР? - Страница 68

Даже спустя много лет однокурсник Анны, уже писатель, устроил в своем городе в обкоме партии скандал из-за того, что ему дали квартиру в доме, в котором жил, видите ли, какой-то темнокожий человек, уже принявший советское гражданство.

— У меня черный в университете девушку увел! Я никогда этого не прощу, — орал не своим голосом Игорь в кабинете высокого партийного начальства.

Знали бы тогда в обкоме партии правду о том, что сам Игорь много лет встречался с девушкой из Чехословакии, безжалостно бросил ее, как только там начались известные события, и никогда темнокожие жители планеты не имели к его жизни никакого отношения. Просто знаменитому жителю Твери захотелось получить ордер в другом доме, более шикарном и фешенебельном, потому он пустился на такой грязный трюк.

В обкоме прогнулись перед областной знаменитостью, а тверской «самородок» затем опоганил и тех, кто выдал ему ордер на одну из лучших квартир в городе. Правда, после того, как партийцы после 1991 года покинули свои огромные кабинеты.

Гены у этих разрушителей особенные, что ли? Из поколения в поколение передаются, или какой-то микроб в них попадает, потому они до конца дней вроде как глюченные?

Но подлинных негодяев среди тех, кто не принимал отношения между людьми разных рас, все же было мало. Анна знала, обратись она к каждому человеку по отдельности, из тех, кто недоброжелательно в этот момент глядит на нее и Хади, пожалуйся на жизнь, попроси помощь, они мгновенно окажутся сердечными людьми и непременно помогут. Однако видеть рядом с белой женщиной черного мужчину, даже если они пожилые… почему-то как норму не воспринимают. То ли комплекс неполноценности от этого зрелища испытывают, вот, мол, предпочли их, любимых, какому-то, а я-то — лучше, она что, этого не знает? То ли древний комплекс защиты своего гнезда, мол, это наше, не трогай… И катись отсюда подальше. А вот за то, что ты, женщина, посмела высунуть нос, еще получишь…

— В моей стране тоже любят судачить на эту тему, — после некоторого молчания заговорил мужчина и добавил, что в Судане также не нравится, когда черный мужчина женится на белой женщине, и советуют не делать этого, ибо, с их точки зрения, белые женщины — плохие жены. А они сами, видите ли, непременно хорошие.

— Но ведь у вас за это не бьют? — спросила у спутника женщина, потому что помнила силу кулака, которым двинули ее когда-то в лифте студенческого общежития лишь за то, что рядом с ней был черный мужчина.

— Не бьют. У нас народ — мягче. Настрадались от этого же зла. Тем не менее, из моей страны белые жены почти все уехали. И детей увезли.

— А войны у вас не было? — спросил таксист, когда они ехали по Ленинскому проспекту. — Люди просто так не уезжают.

— Да, была, — ответил мужчина. — Тридцать лет.

Крутя руль, молодой азербайджанец рассказывал о своей жизни, о том, что в прежней стране, которая называлась Советским Союзом, было лучше.

— Был у нас один паспорт, езжай, куда хочешь, везде ты у себя дома. Работы было много. Жилье у всех.

— Сколько лет вам было, когда распалась страна? — спросил Хади.

— Два года. Но война между Азербайджаном и Арменией длится до сих пор. На следующий год той войне исполнится двадцать пять лет. И наши постреливают. И те постреливают. До сих пор. Как я могу вернуться? У меня в Москве уже двое детей. Какое у них там будущее? Так что ваши женщины не от мужей уехали, а от войны… Чтобы спасти детей.

Такси летело мимо добротных, как баобабы, каштанов, плодовитых ясеней, мимо уже краснеющих гроздей рябин.

— Кто он вам? — спросил парень, не подозревая вовсе, что задает традиционный вопрос, от которого ни черному мужчине, ни белой женщине нигде еще на земле не упрятаться, когда они рядом.

Помня ответ мужчины любопытному израильтятнину, женщина, чтоб не превышать меру, очерченному им их отношениям, скромно (и в то же время провокационно, как он отреагирует?), произнесла:

— Друг. Фрэнд…

Хади в ответ усмехнулся, видимо, не поняв, что при вечно неземной нерешенности их отношений, она другого сказать не могла. Ему хотелось услышать иное? Чтоб женщина распласталась у его ног и просила: мой дорогой, останься, куда ты едешь, тебя же там ничего не ждет? Но Анна хотела, чтоб мужчиной в их отношениях был он. И только он.

А Хади? Прежний брак высосал из него все. Ведь есть же такие женщины, которые и после смерти не оставляют бывшему спутнику никакого пространства, обобрав прежде до нитки всю его жизнь. В мыслях, в надеждах… В умении приживалки все распределить по-своему. Чтоб тот, около которого родственники когда-то притулили ее жизнь, был бы до конца дней ее пленником, жалким и потерянным в многолюдном гнезде, приютившимся только около своих детей, не оставив ему никаких маневров для будущего. Уже без нее.

И вот ему теперь некуда пригласить любимую женщину. Ведь не скажешь внуку, давай, Мухаммед, подвинься, иди в другую комнату. Теперь тут я буду жить. И не один.

— Когда родилась твоя последняя дочь?

— После того, как мы с тобой встречались последний раз.

— Жена боялась, что ты уедешь ко мне в Москву, и с сахарным диабетом рожала?

Вот тогда и поняла Анна, что тот сон, в котором к ней пришло видение в белых одеждах и просило: «не отнимай у меня мужа, я ведь очень больна», в том сне привиделась ей не жена Хади, а ситуация, какой она была реально в жизни. К ней тогда пришла собственная совесть, предупредившая, что пока там не кончится все, едва ли что у вас сладится, даже если этого очень хочет любимый мужчина. И как же была права Анна в том, что бросила тогда на землю его подарок — алые розы.